Пресса Петрограда о взрыве форта Ино (1918 г.)

Статьи и сообщения приведены с сохранением стилистики, пунктуации, ошибок и опечаток. Орфография приведена в соответствие с современным написанием слов.

Дело народа, 28 (15) апреля 1918 года, №31, с.1

После Ино.

История с ультиматумом форту Ино может считаться выясненной со своей внешней, фактической стороны. Со значительным опозданием, мы все же узнали из доклада Зиновьева на съезде советов Северной области о том, что было. Нельзя, однако, сказать, чтобы наша осведомленность увеличилась в отношении того, что есть и что будет.
Создавшееся положение Зиновьев охарактеризовал так: "установлено что-то вроде нейтральной зоны, за которую воспрещено выходить обеим сторонам в ближайшее время". Едва ли это очень вразумительно и способствует уяснению хода событий - "что-то вроде" и "на ближайшее время". Что же будет дальше, - на это вопроса не дано. А именно его ставит, на него ясного и недвусмысленного ответа требует связанное с ультиматумом в Ино угрожающее обострение финляндского вопроса в его теперешней, послебрестской постановке.
В конце концов, осведомленность широких общественных слоев ничуть не увеличилась. Сейчас, как и двое суток назад, известно о самом факте предъявления ультиматума, правда, с большими подробностями, да решение совета комиссаров Петроградской Коммуны не сдавать форт, а защищать. Причем, по утверждению Зиновьева, при данном состоянии обороны защита может длиться не более двух недель... Разве это та истина, та ясность и определенность, которых сейчас вправе требовать страна?
От нее оказались забронированными последние события в Финляндии. Для "успокоения общества" коммунистической властью было использовано старое средство самодержавия - печати заткнули рот. Запрещено было печатать о происходящем в Финляндии на основании частных сведений; официальных же или совсем не было, или они были слишком скудны. Вообще же, официальные учреждения ничуть не заботились о широком осведомлении. Вынужденное неведение, очевидно, почиталось даже выгоднее, ибо в одном из самых компетентных учреждений нашему сотруднику пообещали вместо сведений "пулю в спину".
Такое официальное осведомление, построенное на обычном третировании широких масс, не вязалось с теми возможностями, которыми финляндские события угрожали России вообще, Петрограду в особенности. От этих возможностей нельзя было отмахнуться героической фразеологией начальства. Понятную тревогу населения Петрограда они успокаивали мало.
Инцидент с фортом Ино подчеркивается совпавшим по времени сообщением германской главной квартиры в Финляндии, что "германские войска соединились с финской армией". Сообщением этим устанавливается общность действий единой отныне военной силы. Устанавливается она и тем, что почти накануне выступления белогвардейцев у Ино германским командованием был предъявлен аналогичный ультиматум Свеаборгу. Больше того, там даже никаких сроков не давалось, а прямо говорилось о "реальной силе".
И коммунистическая власть ей уступила. Народный комиссариат по ин. делам, специализировавшийся по истолкованию и выполнению ультиматумов, нашел соответствующую статью брестского договора и озабочен только одним - судьбой имеющегося в Свеаборге и принадлежащего Российской республике имущества. В просьбе об охране и выдаче последнего весь смысл ответной ноты Чичерина.
Если бы прожитые месяцы "передышки" не дали нам столько примеров "готовности" и "лояльности" со стороны большевистской власти, можно было бы думать, что сейчас, после ультиматумов Ино и Свеаборга, мы подошли к пределу. К тому пределу, который, в конце концов, должна иметь всякая эластичность. Оказывается, однако, что у большевистской власти эластичность эта беспредельна. Горделивые позы комиссаров принимают совсем противоположные очертания после росчерка пера народного комиссара по иностранным делам. Большевистские Мальбруги так же быстро отступают, как и собираются в поход. Тот же Зиновьев, в качестве комиссара Петроградской Коммуны подписавший постановление не сдавать форта Ино, в качестве делегата к белогвардейцам заговорил пониженным тоном. Осведомившись, есть ли среди белогвардейцев подлинные представители германского командования, неукротимый Зиновьев предложил им... предъявить свой ультиматум через германского посла, обещав подчиниться воле своего верховного государственного органа.
Только что квалифицированный Зиновьевым "наглый ультиматум" сохраняет свою квалификацию, очевидно, до предъявления его германцами. И с этой расценкой того, что могут немцы и что белогвардейцы, совпадает прием последних под Ино. Как очевидец, тот же Зиновьев устанавливает, что "большинство белогвардейцев переодеты в немецкие мундиры, очевидно, чтобы устрашить нас".
И, действительно, устрашили. Об этом свидетельствует "ряд волшебных изменений" г. Зиновьева, сперва комиссара Петроградск. Коммуны, а затем делегата к белогвардейцам, увидевшего немецкие мундиры...
В этом столько позора, что не может быть места злорадству. И до злорадства ли, когда перед "реальной силой" остается та же истерзанная, изо-дня-в-день предаваемая, растаскиваемая по клочкам Россия и разлагающаяся революция. К ней присоединяется теперь Финляндия, уже залитая кровью, с днями кровавой расплаты впереди.
И в этот ответственный момент, когда цепкие лапы германского империализма тянутся к нам через финляндскую границу, когда ясно, что никакого удержа (так в заметке - К.М.) им быть не может, что делает большевистская власть? Она пользуется случаем, чтобы лишний раз наложить руку на ненавистную ей независимую печать.
Опасаются сеянья паники, но как остановить те темные слухи, которые ползут с финляндской границы? Или надеются, что их рассеют звонкие фразы комиссаров?
К чему, вообще, все слова?.. Дело ясно, и оно в том, что нынешняя власть знает, что страна против нее. Знает и спешит заткнуть рот печати...
Создавая полицейскими мерами блаженство неведения, большевизм хочет вести страну. И тащить, спасая сохранение за собой власти, к полному подчинению "реальной силе", перед которой он сделал бессильной и страну, и революцию.

Д. Скворцов.

Источник: Электронный фонд РНЭ (www.lnr.ru)